Неточные совпадения
Слишком
сильные чувства не отражались в чертах лица его, но в глазах был виден
ум; опытностию и познанием света была проникнута речь его, и гостю было приятно его слушать; приветливая и говорливая хозяйка славилась хлебосольством; навстречу выходили две миловидные дочки, обе белокурые и свежие, как розы; выбегал сын, разбитной мальчишка, и целовался со всеми, мало обращая внимания на то, рад ли или не рад был этому гость.
Мы собрались опять. Иван Кузмич в присутствии жены прочел нам воззвание Пугачева, писанное каким-нибудь полуграмотным казаком. Разбойник объявлял о своем намерении идти на нашу крепость; приглашал казаков и солдат в свою шайку, а командиров увещевал не супротивляться, угрожая казнию в противном случае. Воззвание написано было в грубых, но
сильных выражениях и должно было произвести опасное впечатление на
умы простых людей.
— Осталось неизвестно, кто убил госпожу Зотову? Плохо работает ваша полиция. Наш Скотланд-ярд узнал бы, о да! Замечательная была русская женщина, — одобрил он. — Несколько… как это говорится? — обре-ме-не-на знаниями, которые не имеют практического значения, но все-таки обладала
сильным практическим
умом. Это я замечаю у многих: русские как будто стыдятся практики и прячут ее, орнаментируют религией, философией, этикой…
Настали минуты всеобщей, торжественной тишины природы, те минуты, когда
сильнее работает творческий
ум, жарче кипят поэтические думы, когда в сердце живее вспыхивает страсть или больнее ноет тоска, когда в жестокой душе невозмутимее и
сильнее зреет зерно преступной мысли, и когда… в Обломовке все почивают так крепко и покойно.
Зато поэты задели его за живое: он стал юношей, как все. И для него настал счастливый, никому не изменяющий, всем улыбающийся момент жизни, расцветания сил, надежд на бытие, желания блага, доблести, деятельности, эпоха
сильного биения сердца, пульса, трепета, восторженных речей и сладких слез.
Ум и сердце просветлели: он стряхнул дремоту, душа запросила деятельности.
А если до сих пор эти законы исследованы мало, так это потому, что человеку, пораженному любовью, не до того, чтоб ученым оком следить, как вкрадывается в душу впечатление, как оковывает будто сном чувства, как сначала ослепнут глаза, с какого момента пульс, а за ним сердце начинает биться
сильнее, как является со вчерашнего дня вдруг преданность до могилы, стремление жертвовать собою, как мало-помалу исчезает свое я и переходит в него или в нее, как
ум необыкновенно тупеет или необыкновенно изощряется, как воля отдается в волю другого, как клонится голова, дрожат колени, являются слезы, горячка…
Весь
ум его и весь нравственный склад его остались при нем, хотя все, что было в нем идеального, еще
сильнее выступило вперед.
Короче, я прямо вывожу, что, имея в
уме нечто неподвижное, всегдашнее,
сильное, которым страшно занят, — как бы удаляешься тем самым от всего мира в пустыню, и все, что случается, проходит лишь вскользь, мимо главного.
Верочка была очень практичной особой, и в ее красивой беззаботной головке жил
сильный и здоровый, недоступный увлечениям
ум.
Из этих других, старший — есть один из современных молодых людей с блестящим образованием, с
умом довольно
сильным, уже ни во что, однако, не верующим, многое, слишком уже многое в жизни отвергшим и похерившим, точь-в-точь как и родитель его.
Каким верным,
сильным, проницательным
умом одарена женщина от природы!
Опытность давала ему перед нами многие преимущества; к тому же его обыкновенная угрюмость, крутой нрав и злой язык имели
сильное влияние на молодые наши
умы.
Мне было жаль его, мне было стыдно, что я его огорчил, но вместе с тем я понял, что в его грустных словах звучал его приговор. В них слышался уже не
сильный боец, а отживший, устарелый гладиатор. Я понял тогда, что вперед он не двинется, а на месте устоять не сумеет с таким деятельным
умом и с таким непрочным грунтом.
Ум сильный, подвижный, богатый средствами и неразборчивый на них, богатый памятью и быстрым соображением, он горячо и неутомимо проспорил всю свою жизнь.
После «Горя от
ума» не было ни одного литературного произведения, которое сделало бы такое
сильное впечатление.
Наши теоретические несогласия, совсем напротив, вносили более жизненный интерес, потребность деятельного обмена, держали
ум бодрее, двигали вперед; мы росли в, этом трении друг об друга и в самом деле были
сильнее тою composité [Здесь: сплоченностью (фр.).] артели, которую так превосходно определил Прудон в механическом труде.
Ум сильный, но больше порывистый и страстный, чем диалектический, он с строптивой нетерпеливостью хотел вынудить истину, и притом практическую, сейчас прилагаемую к жизни.
Люди обыкновенно вспоминают о первой молодости, о тогдашних печалях и радостях немного с улыбкой снисхождения, как будто они хотят, жеманясь, как Софья Павловна в «Горе от
ума», сказать: «Ребячество!» Словно они стали лучше после,
сильнее чувствуют или больше.
У них и у нас запало с ранних лет одно
сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы — за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу
ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно.
Высыпки бывают иногда так многочисленны, что даже опытный и хладнокровный охотник смутится и растеряется, а молодой, горячий просто с
ума сойдет, и если к этому присоединится собака, которая гоняется за птицей, то в несколько минут распугается и разлетится бог знает куда сотенная высыпка Когда случится нечаянно наткнуться на высыпку, вальдшнепы вдруг начнут вскакивать, производя довольно
сильный шум крыльями и мелькая во всех направлениях: впереди, с боков и даже сзади.
Это было после ряда
сильных и мучительных припадков моей болезни, а я всегда, если болезнь усиливалась и припадки повторялись несколько раз сряду, впадал в полное отупение, терял совершенно память, а
ум хотя и работал, но логическое течение мысли как бы обрывалось.
«Ты вот точно такой бы и был, — усмехнулась мне под конец, — у тебя, говорит, Парфен Семеныч,
сильные страсти, такие страсти, что ты как раз бы с ними в Сибирь, на каторгу, улетел, если б у тебя тоже
ума не было, потому что у тебя большой
ум есть, говорит» (так и сказала, вот веришь или нет?
Что-то такое свое держал на
уме этот солдат, и Домнушка еще
сильнее начинала его бояться, — чем он ласковее с ней, тем ей страшнее.
Мне был тяжел 40-й год; я тогда не на шутку страдал — почти с
ума сходил — от
сильного биения сердца.
Старик Райнер все слушал молча, положив на руки свою серебристую голову. Кончилась огненная, живая речь, приправленная всеми едкими остротами красивого и горячего
ума. Рассказчик сел в
сильном волнении и опустил голову. Старый Райнер все не сводил с него глаз, и оба они долго молчали. Из-за гор показался серый утренний свет и стал наполнять незатейливый кабинет Райнера, а собеседники всё сидели молча и далеко носились своими думами. Наконец Райнер приподнялся, вздохнул и сказал ломаным русским языком...
Наконец Лобачевский встал, молча зажег свою свечку и, молча протянув Розанову свою руку, отправился в свою комнату. А Розанов проходил почти целую зимнюю ночь и только перед рассветом забылся неприятным, тревожным сном, нисходящим к человеку после
сильного потрясения его оскорблениями и мучительным сознанием собственных промахов, отнимающих у очень нервных и нетерпеливых людей веру в себя и в собственный свой
ум.
Чем выше все они стали подниматься по лестнице, тем Паша
сильнее начал чувствовать запах французского табаку, который обыкновенно нюхал его дядя. В высокой и пространной комнате, перед письменным столом, на покойных вольтеровских креслах сидел Еспер Иваныч. Он был в колпаке, с поднятыми на лоб очками, в легоньком холстинковом халате и в мягких сафьянных сапогах. Лицо его дышало
умом и добродушием и напоминало собою несколько лицо Вальтер-Скотта.
— Теперь принята такая система, что
умам этим
сильным и замечательным писать воспрещают, но, чтобы не пропадали они для государства, их определяют на службу и, таким образом, их способности обращают на более полезную деятельность!
— Гений нашего народа, — начал он отвечать, — пока выразился только в необыкновенно здравом
уме — и вследствие этого в
сильной устойчивости; в нас нет ни французской галантерейности, ни глубокомыслия немецкого, ни предприимчивости английской, но мы очень благоразумны и рассудительны: нас ничем нельзя очень порадовать, но зато ничем и не запугаешь.
Боязнь эта возрастает обыкновенно все
сильнее и
сильнее, несмотря ни на какие доводы рассудка, так что наконец
ум, несмотря на то, что приобретает в эти минуты, может быть, еще большую ясность, тем не менее лишается всякой возможности противодействовать ощущениям.
Короткие, слегка рыжеватые волосы торчали врозь; низкий лоб, несколько выдавшаяся вперед нижняя челюсть и
сильная подвижность личных мускулов придавали всей физиономии что-то обезьянье; но глаза, сверкавшие из-под нависших бровей, смотрели упорно и мрачно, и в них светились вместе с лукавством острая проницательность, энергия и недюжинный
ум.
Что все это означает, как не фабрикацию испугов в
умах и без того взбудораженных простецов? Зачем это понадобилось? с какого права признано необходимым, чтобы Сербия, Болгария, Босния не смели устроиваться по-своему, а непременно при вмешательстве Австрии? С какой стати Германия берется помогать Австрии в этом деле? Почему допускается вопиющая несправедливость к выгоде
сильного и в ущерб слабому? Зачем нужно держать в страхе соседей?
Ведь если поставить себе задачей запутать человека так, чтобы он не мог с здоровым
умом выбраться из внушенных ему с детства двух противоположных миросозерцаний, то нельзя ничего придумать
сильнее того, что совершается над всяким молодым человеком, воспитываемым в нашем так называемом христианском обществе.
Чем дольше думала в этом направлении сходившая с
ума старуха, тем она
сильнее убеждалась в правоте напрасно обнесенного сына.
Изо всех собравшихся на станции только один этот человек, с чахоточной фигурой и лицом старой обезьяны, сохранял свою обычную невозмутимость. Он приехал позднее всех и теперь медленно ходил взад и вперед по платформе, засунув руки по локоть в карманы широких, обвисших брюк и пожевывая свою вечную сигару. Его светлые глаза, за которыми чувствовался большой
ум ученого и
сильная воля авантюриста, как и всегда, неподвижно и равнодушно глядели из-под опухших, усталых век.
— Не один он думал так, и это верно было: чем дальше — тем горячее в туннеле, тем больше хворало и падало в землю людей. И всё
сильнее текли горячие ключи, осыпалась порода, а двое наших, из Лугано, сошли с
ума. Ночами в казарме у нас многие бредили, стонали и вскакивали с постелей в некоем ужасе…
«Не святая!» — мелькнуло у него в
уме, и он начал обнимать колени девушки
сильнее.
Просидев около часа с глаза на глаз с Червевым, она стала сама резюмировать в своем
уме его положения и начертала такую схему: характер в высшей мере благородный и
сильный; воля непреклонная; доброта без границ; славолюбия — никакого, бессребреник полный, терпелив, скромен и проникнут богопочтением, но бог его «не в рукотворном храме», а все земные престолы, начальства и власти — это для него совсем не существует.
Можно судить, что сталось с ним: не говоря уже о потере дорогого ему существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему
сильному организму он не сошел с
ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды в отелях; плохие театры с их несмешными комедиями и смешными драмами, с их высокоценными операми, в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна с инструментальным голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года в три совсем порешала).
Мои совесть и
ум говорят мне, что самое лучшее, что я мог бы теперь сделать, — это прочесть мальчикам прощальную лекцию, сказать им последнее слово, благословить их и уступить свое место человеку, который моложе и
сильнее меня. Но пусть судит меня Бог, у меня не хватает мужества поступить по совести.
Тут ковш еще раз пропутешествовал по рукам, и сухой вернулся к своему источнику!..
умы заклокотали
сильнее, и лица разгорелись кровавым заревом.
Он чувствует себя
сильнее и умнее рядом с этой женщиной, днём — всегда ровной, спокойной, разумной хозяйкой, которую город уважает за
ум её и грамотность. Однажды, растроганный её девичьими ласками, он сказал...
Давно пример остывшей вере нужен.
Везде
сильнее ересь возрастает
И слабые колеблются
умы.
Сожженье дон Жуана де Маранья
Спасет от казни тысячу других.
От природы это был очень
сильный и, главное, вполне оригинальный
ум; по-своему о. Андроник был хитер, скуп, добр и простодушен — как в истинно русском человеке, достоинства и недостатки в нем представляли самую пеструю картину, но он и не выставлял напоказ первых и не прятал последних, а всегда был нараспашку.
Далее дедушка «для изъяснения сего говорит, будто мысли и
умы, долго быв угнетены под тягостию тайны, вдруг, яко плотина от
сильной водополи, прорвались».
Вообще к Софье Павловне трудно отнестись не симпатично: в ней есть
сильные задатки недюжинной натуры, живого
ума, страстности и женской мягкости. Она загублена в духоте, куда не проникал ни один луч света, ни одна струя свежего воздуха. Недаром любил ее и Чацкий. После него она одна из всей этой толпы напрашивается на какое-то грустное чувство, и в душе читателя против нее нет того безучастного смеха, с каким он расстается с прочими лицами.
Премудрая доказывает
умом и опытами, что «излишно строгое наказание не удерживает людей от злодеяний; что умеренное, но продолжительное, действует на душу
сильнее жестокого, но маловременного; что законы исправительные и кроткие благотворнее строгих, искоренительных; что ужасная привычка к казни ожесточает сердце и отнимает у Законодателя способы к исправлению нравов; что стыд должен быть главным его орудием; что не умеренность наказания, а совершенное упущение вины рождает дерзость и необузданность» (81–91).
Словесность, сей главный орган Гения и чувствительности; сия, можно сказать, посланница Неба, которая разносит из страны в страну великие и полезные идеи, соединяет
умы и сердца, производит и питает нежную потребность души: заниматься изящными мыслями, наслаждаться творением стройного воображения, излиянием сердца — Словесность была предметом особенного благоволения и покровительства Екатерины, ибо Она знала ее
сильное влияние на образование народа и счастие жизни.
«Для изъяснения сего дедушка говорит, что будто мысли и
умы, долго быв угнетены под тягостию тайны, вдруг, яко плотина от
сильной водополи, прорвались» (см. «Собес. люб. рос. сл.», ч. II, стр. 137).
Здесь была совсем уже непонятная для Щавинского очаровательная, безумная и в то же время холодная отвага, был, может быть, высший из всех видов патриотического героизма. И острое любопытство вместе с каким-то почтительным ужасом все
сильнее притягивали
ум фельетониста к душе этого диковинного штабс-капитана.